Главная страница

А.В. Коробейников

(г. Ижевск, УдмГУ)

 

О новых подходах к изучению календарной обрядности

      В последние годы мы становимся свидетелями того, как математические методы всё шире применяются для моделирования явлений общественной жизни, и исторических процессов в частности.  Однако, энергичные выступления, к примеру, А.Т.Фоменко и его приверженцев пока лишь эпатируют научную общественность, и оказывают малое влияние как на общепринятую образовательную и поведенческую парадигму, так и на методику фундаментальных (или прикладных) исследований в социальной сфере. Отмеченная ситуация, вероятно, вызвана тем, что математики-историки пока обращают своё внимание прежде всего на глобальные исторические процессы, география которых- весь “цивилизованный” мир, а временная протяжённость- тысячелетия. Соответственно, концепции, претендующие на переворот в общественном сознании человечества не трогают ни ум, ни сердце человека, занятого решением ежедневных проблем.

      На наш взгляд, одной из областей гуманитарного  знания, в которой интересы индивида наиболее тесно  переплетаются с интересами общества является этническая история. В самом деле, та или иная этническая принадлежность присуща каждому из нас, и, вместе с тем, проблемы и ограничения  локального сообщества, в котором нам довелось проживать,  зачастую диктуют нам образ действия. Поэтому, объектом нашего исследования  является календарная обрядность как один из аспектов этнической истории коренного населения нашей малой родины.

     Предметом деятельности выступает создание (на сегодня, в первом приближении) математической модели народной календарной обрядности. Необходимо заметить, что термин “математический” пока относится в большей степени к идеологии и методологии исследования, говорить о создании программного обеспечения, либо алгоритмов для обработки баз данных можно лишь как о цели на перспективу. Сегодня мы обращаемся к математике (в самом общем смысле этого термина) как к науке о количественных отношениях, которая позволяет получать проверяемые выводы. Ибо, приходится констатировать, что специалисты-гуманитарии сплошь и рядом прибегают к интуиции, и, следовательно, их выводы нельзя назвать иначе, как гадательными.

     В качестве рабочей гипотезы предлагается тезис о том,  что явления изучаемой сферы, с одной стороны взаимосвязаны, а, с другой стороны, обусловлены объективными условиями. (Конечно, для  адепта диалектического материализма этот тезис тривиален.)

     Если рассматривать календарь в качестве системы счисления промежутков времени между периодическими явлениями, то в порядке реализации темы будет логично обратиться  системам социальных и природных явлений, которые повторяются периодически, то есть имеют признаки календарности. В качестве таковых, применительно к народу в период его дописьменной (или догосударственной?) истории можно перечислить в виде множеств дат:

А-календарь фенологических явлений,

B-календарь технологических операций земледельческого цикла (обусловленный, прежде всего продолжительностью периода вегетации растений),

C-фискальный календарь (даты сбора налогов и выполнения натуральных повинностей),

D-годовой круговорот традиционных обрядов и праздников,

E-православный календарь,

F-систему периодических астрономических (солнечных и лунных) явлений,

G-физиологические (прежде всего, репродуктивные) циклы человека и животных.

     Приводимый список, видимо, не является исчерпывающим, но мы полагаем, что для решения поставленной задачи он вполне достаточен.  Обращение  к перечисленным “периодичесиким системам” или множествам дат задаёт перечень исследовательских вопросов.

     Первым из них  видится вопрос о функциональной иерархии выделенных множеств,  о том, какой из календарей считать главным, или наиболее важным. Простая логика подсказывает, что таковым является календарь земледельческий, на использовании которого базировалась система жизнеобеспечения сообщества.

     Все же остальные календарные  системы обслуживают главную. Во-первых, они  могут её корректировать, а, во-вторых через систему праздников извещать население о наступлении времени для ключевых операций (например, весенней пахоты и сева). То есть, ту или иную дату земледельческого календаря можно попытаться представить в виде функции от даты из множества значений календаря фенологического или солнечного. В  свою очередь, полученная дата есть аргумент для следующей функции- даты календаря праздничного. Наконец, периодические явления социальной сферы причинно обусловлены земледельческим календарём- например, уплата налога логично наступает после сбора урожая и даты этих явлений могут образовывать упорядоченную пару.

      А насколько продуктивным будет сопоставительный анализ и выявление корреляций  элементов, образующих те или иные системы? Например, объём эмпирико-статистических данных о фенологических явлениях определяется собственной программой гидрометеорологов  и может звучать приблизительно, как: “травка зеленеет, солнышко блестит, ласточка с весною в сени к нам летит”. Последнее указание, вобщем то с практической точки зрения бесполезно, и представляет избыточную информацию. С другой стороны, пользуясь одной лишь интуицией весьма трудно сделать корректное  сопоставление элементов разных систем: например, наблюдения фенологов относятся к одним населённым пунктам,  а сведения этнографов о традиционных календарных праздниках- к другим деревням и сёлам. Вообще, опубликованные описания календарной обрядности включают в себя довольно эклектичное собрание праздников, обрядов, обрядовых действий, зачастую без указаний на день года, когда они совершаются, и исторический период, когда они были зафиксированы.  Поэтому, когда современные исследователи этнической истории пытаются устанавливать корреляции интуитивно, их результаты вызывают недоумение. Наиболее яркий пример тому- помещение исследователями праздника весенней пашни в годовой обрядовый круг  в апреле месяце [1]  когда поля ещё покрыты снегом, а Троицы на 12 июня, при том, что этот праздник вообще не имеет фиксированной даты. Размышления о функциональной иерархии систем счёта времени ставят пред нами проблему поиска универсальных  реперов времени, некоторых точек отсчёта и физических эталонов, пользование которыми позволит наметить пути моделирования системы календарной обрядности. Фенологический календарь на эту роль, видимо, не годится в силу своей погрешности и вариативности от года к году. Поясним сказанное на примере   праздника   Гербер (произносится с ударением на последнем слоге, этимологию выводят от  удмуртского геры-плуг, соха, бере-после) [1]. Традиция отмечать его в форме фольклорного фестиваля  была воссоздана в последнее десятилетие деятелями национальной культуры. Все эти годы он проводился в разные дни, и отнюдь не был приурочен  ни к определённой дате, ни к какому- либо фенологическому явлению (табл.1).

 Таблица 1. Праздник Гербер: даты и место проведения

 

     По словам организаторов праздника, его дата устанавливается с учётом рабочего графика руководства Удмуртской республики. Значение этого праздника для современного культурного строительства в Удмуртии весьма велико, на его организацию привлекаются немалые ресурсы, участвуют в нём тысячи человек.

     Является ли этот праздник календарным?  В наше время, однозначно, не является. Газета “Известия УР ”  от 21 июня  2004г. указывает, что “традиционно этот праздник отмечался в дни  летнего солнцестояния… моление Луд совершают на исходе лета, в предосенний  праздник Гербер .” (выделено нами-А.К.)

     В то же время, Общество удмуртской культуры “Дэмен”[Society.ru] сообщает о том, что его члены активно участвуют в проведении традиционного удмуртского весеннего праздника Гербер (выделено нами-А.К.).

    Однако, называть Гербер и весенним, и предосенним нам кажется как как-то странно, ведь после него не наступает ни лето, ни осень. С другой стороны, практически все встреченные нами публикации в прессе об этом празднике (табл. 1) утверждают в один голос, что Гербер- это “праздник окончания весенне- полевых работ”.   Авторы методических рекомендаций для проведения Гербера указывают, что “смысл праздника заключался в проведении обрядов благодарений в честь окончания сева и обеспечения будущего урожая” [2, С.2-4]. Видимо, мы имеем дело с неким общепринятым мифом о Гербере, как празднике весенне-полевых работ в дни летнего солнцестояния? Этнографы XIX века   указывают разные даты праздника Гербер (табл. 2).

 Таблица 2. Праздник Гербер по некоторым авторам

 

    

Очевиден вывод, что  изначально праздников Гербер было несколько,  термин этот при контекстном прочтении  близок к русскому слову “страда”, и названный праздник отмечает ту или иную операцию технологического цикла, проведение которой детерминировано фенологическими явлениями.  

(Разумеется, в локальных традициях праздники, по объективной и субъективной стороне совпадающие с отмеченными Герберами могли иметь и другие названия и иные даты.) Однако, зимой заметных фенологических явлений не бывает.

     Календарь физиологических явлений также вряд ли содержит эталоны, ибо, как и фенологический календарь он образован периодами усреднённой продолжительности, и для его построения требуется трудоёмкое наблюдение за физиологическими циклами множества организмов. (Общеизвестно, например, что менструальный цикл составляет приблизительно 28 дней, то есть он близок к лунному месяцу, а средний интервал между двумя отёлами у большинства коров составляет около 365 дней, то есть солнечный год. И это лишь усреднённые данные.) Поэтому, в качестве универсальных эталонов времени, применимых в течении всего года и на любой территории, скорее всего, наши предки использовали интервалы между явлениями небесной сферы. В качестве примера мы берём село Подгорное- место проживания т.н. каринских удмуртов в Кировской области. Для него  известен состав и даты традиционных народных праздников [6]. Это Константинов день (3 июня – здесь и далее даты по н. ст.), Покров (14 октября), Толсур (2-5 февраля). Если добавить сюда даты равноденствий (22 марта и 22 сентября) и период Зимнего солнцестояния, и  пользуясь общедоступным программным обеспечением построить азимуты восхода во все эти дни, то получаем, что угловое расстояние между направлениями восходов составит величину близкую (либо кратную) 15°, то есть одному астрономическому часу. Следовательно, приближение этих календарных праздников можно было определить способом обсервации. Если же мы станем в той же точке фиксировать высоту полуденного солнца по длине тени, которую отбрасывает гномон, и примем за модульную величину самую короткую тень (22 июня), то увидим, что длины теней в праздничные дни образуют числовой ряд, величина членов которого кратна модулю.

 

 

 

     Сказанное позволяет обоснованно полагать, что, прибегнув к данным об азимуте восхода и высоте солнца в полуденной кульминации для конкретной географической точки можно сделать попытку  реконструировать обрядовый  календарь различных народов.     Автор надеется, что предлагаемая им точка зрения на проблему реконструкции народной обрядности, несмотря на тезисность её изложения, даст новый импульс исследованиям в этой области и будет рад получит читательский отклик по адресу alexeika@udm.net

 

Библиография:

 1.Владыкин В.Е. Религиозно-мифологическая картина мира удмуртов.-Ижевск, 1984.-384 с.

2.Гербер приглашает гостей.-Ижевск:РНМЦ, 1992.-26с.

3.Гаврилов Б.Г. Произведения народной словесности, обряды и поверья вотяков Казанской и Вятской губерний.-Казань: Издание православного миссионерского общества, 1880.-190 с.

4. Первухин Н.Г. Эскизы преданий и быта инородцев Глазовского уезда.-Эскиз II: Идоложертвенный ритуал древних вотяков. - Вятка, 1888.-141 с.

5. Первухин Н.Г. Эскизы преданий и быта инородцев Глазовского уезда. -Эскиз III: Следы языческой древности в образцах произведений устной народной поэзии вотяков. - Вятка, 1889. -85 с.

6. Губский А. Страница деревни Подгорное.  Режим доступа: [http://besermen.narod.ru/Podgorn.htm].

 

 

Автор: Коробейников Алексей Владимирович, Удмуртский Госуниверситет, соискатель.

 

E-mail:  alexeika@udm.net