Главная страница

Григорьев А.А.

(г. Красноярск, Красноярский государственный педагогический университет им. В.П. Астафьева)

Сибирская мемуаристика первой половины XIX века

как исторический источник

В начале XIX в. начинается формирование сибирской мемуаристики. Мемуарная литература является источником особого порядка. Ее появление свидетельствует о начавшейся эмансипации личности, об осознании индивидами ценности собственной жизни и собственного житейского опыта не только для себя лично и для своей семьи, но и для общества в целом. Мемуары традиционно подразделяются на мемуары-автобиографии и мемуары-истории. Авторы воспоминаний первого типа сосредоточивают основное внимание на описании собственной жизни; исторические события отходят на второй-третий план. Напротив, в мемуарах-историях личность автора занимает подчиненное место, а основное внимание уделяется именно воссозданию исторического фона, передаче событий в жизни страны или региона. Отличительной чертой сибирской мемуаристики по сравнению с общероссийской является, во-первых, ее запоздание почти на столетие, а во-вторых, иной социальный состав мемуаристов. В отличие от России, сибирские мемуаристы по преимуществу не дворяне, а выходцы из купечества. Само по себе это свидетельствует о резком усилении роли предпринимателей не только в экономической, но и общественной и культурной жизни региона.

  Первые работы в этом направлении носят также и краеведческий характер, зачастую события личной жизни автора оказываются на втором плане по отношению к описаниям географических особенностей региона,  общих условий жизни населения, труда, быта, общественных нравов и пр. В этом отношении следует отметить работы Е.А. Авдеевой-Полевой, Н.С. Щукина, И.Т. Калашникова, М.А. Александрова, В.И. Вагина [1].  Уникальным явлением сибирского краеведения является творчество Е.А. Авдеевой-Полевой, сестры известного историка и публициста Н.А. Полевого. Будучи женой купца Авдеева, она объездила с ним всю Иркутскую губернию; свои впечатления описала в ряде работ, из которых наиболее известная - "Записки и замечания о Сибири" [2].

Главная цель ее работ - зафиксировать старинные русские нравы и обычаи, занесенные в Сибирь переселенцами из северных областей России, доказать, что уровень городской культуры в Сибири не уступает Европейской части страны. Авдеева подчеркивает, что труд ее – не научное и не литературное произведение, а исключительно свидетельство очевидца: «Чтобы описать всю Сибирь, ее произведения, народы, населяющие ее, их обряды, предания, надобно посвятить на это жизнь свою. Я буду, напротив, говорить только о том, что видела и не с тем, чтоб попасть в число писательниц. Мне приятно вспомнить о той стране, где прошли лета моей молодости» [3]. Книга написана прекрасным живым литературным языком. Она состоит из трех частей: записки и замечания об Иркутске и его окрестностях, описание поездки в Кяхту и публикация 22-х свадебных песен. Авдеева очень подробно описывает одежду, питание, распорядок дня сибиряков, а также –  цены на товары, систему продаж, основные товары, продаваемые и производимые в Иркутске. По всей видимости, она принимала участие в торговых делах мужа, поэтому вполне уверенно указывает цены на муку, масло, крупы, сено, дрова и пр. Повседневная жизнь иркутян показана полно и разносторонне. Особое внимание автор уделяет описанию обрядов – свадебных, траурных, при рождении младенца, описывает все известные ей способы гадания. При этом Авдеева-Полевая почти не прибегала к иным источникам, чем собственные наблюдения. Исключение составляют лишь использованные ей рассказы людей, знавших лично деятелей Российско-Американской компании - Г.И. Шелехова и А.А. Баранова. Однако ее наблюдательность и отличная память (она помнит мелкие детали и события своей жизни спустя 30 лет) придают «Запискам и замечаниям о Сибири» статус весьма ценного исторического источника по психологии и повседневной жизни  сибиряков первой половины XIX в.

Замечания Авдеевой по источниковедению Сибири высказаны в книге «Записки о старом и новом русском быте», опубликованной в 1842 г. По мнению автора, литература о Сибири очень невелика. Имеются ценные труды Словцова, Семивского, Степанова, Щукина, Белявского, но они представляют собой скорее источники к составлению истории и географии Сибири, чем научные труды. Авдеева высказывает пожелание, чтобы «трудолюбивая рука просвещенного писателя составила описание Сибири в историческом, географическом и статистическом отношении». [4] В числе источников по истории Сибири, помимо указанных авторов, Авдеева называет неопубликованные записки и наблюдения местных жителей, в частности записки бывшего председателя иркутской судебной палаты Корюхова. До настоящего времени эти записки не разысканы, содержание их неизвестно. Но, по всей видимости, Авдеева была с ними знакома. Источниками по истории Сибири писательница считает также обычаи, поверья, сказки, песни, поговорки, предания, домашний быт. Попутно она высказывает удивление недостаточным вниманием исследователей к российскому источниковедению: «Мы ищем у иностранцев описаний России и делаем выписки из Олеария и Маржерета, а не пользуемся своими родными источниками». [5] Трудность изучения Сибири состоит в крайнем ее разнообразии – «каждая из сибирских губерний представляет разницу в произведениях, климате, жителях и их образе жизни». [6] Авдеева-Полевая не претендовала на «ученость», но написанные ею работы ставили вполне определенные задачи перед исследователями по освоению богатого, но мало востребованного комплекса сибирских источников.

Работы Авдеевой-Полевой вызвали положительные отклики в печати. Так, в рецензии журнала «Библиотека для чтения» отмечалось: «Сочинительница точно как будто разговаривает с вами запросто о том, что она видала и слыхала. Она провела молодость в Сибири; рассказ ее об Иркутске, о тамошнем житье-бытье, праздниках, свадьбах, хозяйстве, нравах, обычаях, поверьях – прелесть. Как все это умно и хорошо! Тут найдется многое для философа, описателя нравов и историка, а романистам – настоящее раздолье». [7] «Записки и замечания о Сибири» удостоились положительного отзыва и от Фаддея Булгарина, который отметил, что ее произведения являются ценным историческим источником: «Известий о Сибири у нас немного, а нравственных нет вовсе, сколько могу вспомнить. Итак, вот вам небольшая книжечка, написанная умною и наблюдательною женщиной…». [8]

Любопытные сведения о жизни Сибири первой половины XIX содержатся в записках Эразма Ивановича Стогова (1797-1880), опубликованных лишь после смерти автора в 1903 г. в журнале «Русская старина». Обладая отличной памятью и хорошим литературным словом, Стогов передает живую атмосферу русской действительности, им даны точные и меткие портретные характеристики людей, с коими ему приходилось ему встречаться. Фактический материал воспроизводится через сферу эмоционально-психологического восприятия прошлого. Помимо своих личных наблюдений, Стогов использует и сведения, взятые из вторых-третьих рук, но, всегда указывая, что не был свидетелем рассказанному случаю. Хотя известный субъективизм имеет место, все же записки представляют немалую источниковую ценность.

Наиболее интересен раздел, касающийся пребывания Стогова в Сибири. Будучи морским офицером, закончившим Петербургский морской кадетский корпус, он добровольно вызвался в командировку на Камчатку. Причиной этого шага было не любопытство, а бедственное материальное положение.

Стогов описывает все крупные сибирские города, через которые ему приходилось проезжать. Большей частью эти описания краткие и поверхностные. Лучше всего охарактеризован Иркутск, произведший на автора записок наибольшее впечатление: «Иркутск – столица Восточной Сибири, там живет генерал-губернатор. Иркутск как город – очень хорош, много богатых купцов и каменных домов. Купцы в Иркутске не носят бород, одеты во фраках по последней моде; кареты, коляски, выписная мебель, библиотеки – не редкость. Жены купцов одеваются по парижским картинкам». [9] Лучше всего представлены психологические характеристики политических и общественных деятелей Сибири -  М.М. Сперанского, иркутского гражданского губернатора Трескина, генерал-губернатора Лавинского, архиепископа Иринея, Иакинфа Бичурина и др. Упоминание о знаменитой ревизии Сперанского служит для характеристики сибирских нравов: « В правление Трескина исправники были полные властители, отлично платили Трескину и сидели на местах десятки лет. Жалоб на исправников были тысячи, все за взятки. Сперанский принимал все жалобы, и дело вел в тишине. Обыкновенно за преступления ссылали из России в Сибирь, а Сперанский всех виновных чиновников ссылал из Сибири в Россию, и это считалось жестоким наказанием». [10] Стогов здесь несколько гиперболизирует и упрощает ситуацию с наказанием путем высылки из Сибири, но атмосфера вседозволенности чиновников передана точно.  Недостатком записок Стогова является отсутствие датировки событий. Хронологию приходится устанавливать по упомянутым в тексте именам и должностям чиновников. Из этого следует, что сибирская командировка Стогова пришлась на конец 10-х - начало 20-х гг. XIX в. Биографические данные свидетельствуют, что период пребывания его в Сибири – с 1819 по 1833 годы [11]. Записки Стогова не были закончены – он умер в 1880 г.

«Чиновничья» мемуаристика своеобразно сочетается с мемуаристикой  «купеческой». Они и дополняют друг друга и во многом противоречат, особенно в оценке деяний тех или иных лиц. Образцом купеческих мемуаров являются воспоминания Петра Тимофеевича Баснина, опубликованные с некоторой обработкой его внуком в 1902 г. в журнале «Исторический вестник». Записки охватывают период с 1778 по 1851 гг. и представляют собой дневник, изначально не предназначенный для публикации. Как отмечал публикатор дневника П.П. Баснин, записки эти «нельзя рассматривать как простой дневник очевидца, а, скорее, как комментированную летопись, снабженную обильными примечаниями и выписками». [12] Воспоминания Баснина посвящены собственно лишь одной теме – правлению «сибирских деспотов»  - Пестеля и Трескина до начала ревизии Сперанского. П.П. Баснин сверял записи деда по публикациям Вагина и Корфа, вставляя в оригинальный источник интерполяции из указанных авторов, а также выпуская факты, подробно изложенные в других работах. Указанную публикацию можно охарактеризовать как литературную запись.

В публикации записок Баснина почти не затрагиваются  сюжеты из частной жизни, сибирского домашнего быта, строя семейной жизни. Использована лишь та часть мемуаров, «где упоминается о личностях по своим нравственным качествам, поступкам, воззрениям и вообще жизнедеятельности заслуживших или добрую память потомства, или же о тех, чьи имена служат до сих пор нарицательными при определении какого-либо злодеяния или беззакония» [13]. Все персонажи записок делятся, таким образом, на «достойных» и «недостойных». В числе первых названы: обер-аудитор Камаев, лекарь С.Г. Махотин, туруханский священник Петр, начальник тобольского провиантского депо генерал Куткин, ученый А.В. Игумнов, купец-старообрядец Н.С. Хромов, откупщик Передовщиков, архипастырь иркутский Михаил Бурдуков, купец Скорняков, чиновник Л.В. Петухов. Во вторую группу входят губернатор Николай Трескин и его клевреты: исправники Белявский, Лоскутов, Якубовский, Янковский, инженер Разгильдеев, помощник смотрителя запасных магазинов Карпушенков, томский губернатор Марченко и жена Трескина Агнесса Федоровна. Двойственную оценку получил доверенный приказчик Петра Баснина Илья Рогачев – с одной стороны, он правдолюбец, с другой – фанатик.

Мемуарист не жалеет красок для описания ужасов правления Трескина. В своей публикации он отмечает: «С трудом можно теперь поверить, что творилось в это многострадальное для Сибири время. Читая дедовские записки, наталкиваешься на факты, заставляющие невольно изумляться долготерпению, с которым сносился деспотизм и самовластие тогдашних правителей» [14]. Главными злодеяниями Трескина и его подручных являются взяточничество, вымогательство, беззаконие и преследование недовольных. Однако даже по этим предельно субъективным воспоминаниям видно, что граница противостояния проходит между администрацией губернии и купечеством. Истоки этой вражды остаются в этой работе невыясненными. Причиной противостояния представлены исключительно личные качества чиновников. Противовесом Трескину выведен идеализированный образ Сперанского. Он явился на смену злым начальникам, как «кроткий, гуманнейший, гениальный государственный человек…, чье имя произносится во всей Сибири… с благоговением…». [15]

Огромную источниковую ценность имеют воспоминания красноярского чиновника Ивана Федоровича Парфентьева. Рукопись хранится в красноярском краеведческом музее; частично текст опубликован в сборнике «Город у Красного яра» в 1986 г. Воспоминания написаны в 60-90-е годы XIX в. Они выросли из личного дневника, который автор вел с ранней молодости. Мемуары изначально не были предназначены для публикации, они готовились в качестве наставления детям и внукам. Отсюда и заметный морализаторский оттенок произведения. Как отмечает Г.Ф. Быконя, побудительными мотивами к написанию сего труда были «окружение, в котором вырос И.Ф. Парфентьев, такие черты натуры, как лиричность, мечтательность, эмоциональность, увлеченность стариной и изящной словесностью, характер занятий, встречи с интересными людьми, наконец, различные повороты судьбы своей семьи и жизни» [16].  Автор придерживался официально-монархических взглядов, что сказывается на проблематике его труда, а также на персональных характеристиках общественных деятелей города и оценках происходящих событий. Но Парфентьев вовсе не узколобый мещанин-реакционер; он неплохо образован, сочувственно относится к просвещению, не чужд некоторого либерализма, его религиозность не носит фанатичного характера.

Мемуары написаны в виде серии очерков, отражающих различные события, как из красноярской жизни, так и биографии самого автора. Г.Ф. Быконя охарактеризовал труд Парфентьева как местную городовую летопись, но к летописному жанру его отнести нельзя, поскольку в нем отсутствует строгий хронологический ряд, а изложение не протокольное, а чисто повествовательное. Записки Парфентьева по жанру  явственно мемуары-истории. Личность автора на страницах этого произведения появляется относительно редко. Наиболее ценные и достоверные сведения касаются быта, уклада жизни красноярцев, морально-этических, нравственных устоев городских обывателей, а также градостроительного облика Красноярска.  Лучше всего автор знаком с мещанской, купеческой и чиновничьей средой, поскольку он сам и его семья вращались в этих кругах. Несомненный интерес представляют портреты енисейских губернаторов, особенно А.П. Степанова, которого Парфентьев знал лично. Особый раздел отведен воспоминаниям о пребывании в Красноярске декабристов – Павла и Николая Бобрищевых-Пушкиных, Михаила Фонвизина, Василия Давыдова, Михаила Спиридова, Михаила Митькова. Ссыльных декабристов автор видел еще будучи ребенком, потому он предельно краток и не всегда точен в деталях, но в целом достоверно передает не только их внешний облик, но и взаимоотношения с городским обществом. Из очерка следует, что, автор вовсе не считает декабристов закоренелыми злодеями, хотя  не разделяет их идей. Парфентьев высоко оценивает поступок красноярского купца Михаила Кабакова, который хорошо принял у себя следовавших на каторгу декабристов и с немалыми трудами добился у начальства разрешения предоставить осужденным баню, ночлег и снять на ночь  оковы. Автору «Воспоминаний» не нравятся черты характера некоторых декабристов (грубость, нелюдимость, замкнутость), но за участие в восстании 1825 года он их не порицает.

На страницах «Воспоминаний» имеются сжатые характеристики многих известных красноярцев – купцов-меценатов М.К. Сидорова, А.М. Кабакова, П.И. Кузнецова, общественных деятелей И.И. Варлакова, И.Г. Родюкова и других. Труд Парфентьева замечателен наличием в нем целой галереи портретных характеристик красноярцев – большей частью купцов и чиновников. Но, к удивлению читателя, нет ни слова о знаменитом земляке автора – художнике В.И. Сурикове.

Источниковую ценность «Воспоминаний» повышают и литературные способности автора, который умеет в нескольких словах и предложениях передать живую картину событий или образ какого-либо персонажа.

В ряде случаев мемуаристы описывают лишь свои общие впечатления от Сибири, не касаясь каких-либо определенных событий в ее истории. В таком стиле, например, написаны «Воспоминания о Сибири и Казани», опубликованные в «Журнале для чтения воспитанникам военно-учебных заведений». Подписи под публикацией нет, возможно, ее автором является редактор журнала. Большая часть воспоминаний посвящена именно впечатлениям от Казани. Мемуарист замечает, что, хотя в Казани обучаются сибиряки, но родства между Сибирью и Казанью нет: «Слишком много сил в Сибири, слишком необъятна она, чтобы сосредоточилась ее жизнь в Казани. Получая учителей из Казани, сибиряки не подавляются их авторитетом и мечтают о том, скоро ли у них утвердятся собственные университеты» [17]. Отношение мемуариста к сибирякам самое восторженное – лишь при переезде в Россию «оценишь вполне приволье жизни сибирской, прямую честность, бескорыстное радушие сибиряков, тем более что они вообще щедро одарены от природы большим здравым рассудком, сметливостью и силой воли» [18].

Таким образом, сибирская мемуаристика первой половины XIX в. носит преимущественно краеведческий характер. Ее информационная ценность и специфика определяется направленностью авторов на воспроизведение не только фактологического материала, но и на передачу психологического состояния общества.   Это не означает стопроцентную объективность и точность всех сведений, во многом отражение действительности зависит от субъективных качеств авторов, а также их социального положения. Тем не менее мемуаристика является одним из основных исторических источников по истории Сибири.

 

1 Их воспоминания опубликованы в сборнике: Записки иркутских жителей. Иркутск, 1990 /  Ред. М.Д.  Сергеев. 

[2] Авдеева Е.А. Записки и замечания о Сибири. М., 1837. Эта работа переиздана полностью в сборнике - Записки иркутских жителей. Иркутск, 1990.

[3] …ы..ой (Авдеева Е.А.). Записки и замечания о Сибири. М., 1837. - С. 7.

[4] Авдеева Е.А. Записки о старом и новом русском быте. СПб., 1842. - С. 97.

[5] Там же. - С. 98.

[6] Там же. - С. 100.

[7] Библиотека для чтения. – 1837. – Т. 22. – С. 30.

[8] Северная пчела. – 1837. – 8 апреля.

[9] Записки Э.И. Стогова// Русская старина. – 1903. – Т. 113. – Кн. 3. – С. 124.  

[10] Там же. - Кн. 2. – С. 283.

[11] Мухина Е.Н. Человек толпы (портрет губернского жандармского штаб-офицера эпохи Николая I) // Вестник Московского государственного  университета. - Сер. 8. История. – 2000. - № 4. – С. 49.

[12] Баснин П.П. Из прошлого Сибири // Исторический вестник.-1902.-№ 11.- С. 533.

[13] Там же. - С. 533.

[14] Там же. - С. 561.

[15] Там же. - С. 573.

[16] Город у Красного яра. Красноярск, 1986.  - С. 136.                                      

[17] Воспоминания о Сибири и Казани // Журнал для чтения воспитанникам военно-учебных заведений. – 1841. – Т. 32. – Кн. 125. – С. 104.

[18] Там же. - С. 104.

 

Автор: Григорьев Андрей Александрович, доцент кафедры Отечественной истории КГПУ, докторант кафедры, кандидат исторических наук