Главная страница

Хандорин В.Г.

(г. Томск, Томский сельскохозяйственный институт)

Взаимоотношения сибирской либеральной и социалистической прессы с властью А.В. Колчака

 

Значение печатного слова в период гражданской войны в России определяется двумя основными аспектами. Первый из них – пропагандистский. Несмотря на то, что борьба велась в основном вооруженными методами, особое значение для каждой из сторон имела пропаганда собственной идеологии и «разоблачение» противника: во-первых, для укрепления морального духа собственных рядов, во-вторых, для привлечения на свою сторону колеблющихся слоев населения, и в-третьих, для разложения противника.

Второй аспект – общеполитический. Позиции различных органов печати отражали настроения социальных групп и политических партий, чьи интересы они представляли, их место в противоборстве сторон, отношения между собой и с властью (как «красной», так и «белой»).

Наконец, материалы периодической печати являются одним из важных источников для изучения данного периода истории.

 

1. Общее положение печати при колчаковской диктатуре.

В период наибольшего расширения подвластной Колчаку территории в апреле 1919 года на ней издавалось (от Уфы до Владивостока), по данным отдела печати при Совете министров, 107 газет и 84 журнала (1).

По сравнению с советской властью, фактически уничтожившей свободу печати на своей территории, белые правительства допускали ее относительную свободу, но в существенно ограниченных рамках.

Прежде всего, это выражалось в запрете большевистской прессы, что в обстановке гражданской войны было вполне естественным.

Далее, не допускалось издание газет и журналов социалистических партий «левой» окраски, вставших в непримиримую конфронтацию с белыми. Большинство эсеровских и меньшевистских газет, расценивших колчаковский переворот как «первую ступень восстановления монархии» (2). и язвительно именовавших Колчака «Александром Четвертым» (3), уже в первые недели после переворота были закрыты.

Наконец, колчаковское правительство считало неудобным существование откровенно монархических изданий. Хотя среди белого офицерства, составлявшего главную ударную силу Белого движения, монархические настроения преобладали, его предводители были достаточно умны, чтобы не эксплуатировать и, во всяком случае, не афишировать их, как слишком непопулярные в глазах народа.

Относительной свободой печати пользовались два политических лагеря – либеральный во главе с кадетами, всецело поддерживавший белогвардейские диктаторские режимы, и умеренно-социалистический, находившийся до известной степени в оппозиции, но, в отличие от большинства эсеров и меньшевиков, считавший «меньшим злом» в той обстановке белых. Во всяком случае, такую, респектабельно умеренную оппозицию, колчаковское правительство допускало.

Но и в этом политическом спектре накладывались свои «табу». Наиболее ярким из них было выведение из зоны критики особы диктатора – Верховного правителя. Статья 103 Уголовного уложения карала тюремным заключением за печатное или публичное оскорбление его личности (4). Фактически же не допускалось никакой критики персонально в его адрес.

Критика правительства допускалась, но и здесь следовало соблюдать определенные рамки. Так, за слишком резкие и систематические нападки на правительство были закрыты омские газеты «Заря» и «Наша заря», иркутская «Наша мысль», новониколаевская «Народная Сибирь», владивостокские «Далекая окраина», «Эхо» и «Рабочий мир» и петропавловский «Рабочий».

Не допускалась на практике критика высшего военного командования и армии в целом. Военная диктатура ревниво оберегала «честь мундира».

Наконец, характерным для великодержавной имперской идеологии белых правительств был запрет пропаганды самоопределения национальных окраин России.

По всему остальному спектру политических и социальных вопросов допускалась самая широкая свобода мнений. В значительной степени такой относительный либерализм объяснялся оглядкой на международное общественное мнение. Остро нуждаясь в материально-технической помощи союзных западных демократий – Англии, Франции и США, Колчак и Деникин не желали прослыть в их глазах реакционерами.

2. Либеральная пресса.

Либеральная, и прежде всего – кадетская пресса безоговорочно поддерживала колчаковский режим. Она создавала постоянную рекламу Колчаку. Газеты этого направления называли его «русским Вашингтоном», «национальным вождем», «титаном», «витязем», «собирателем Земли Русской». Вот эпитеты из статьи кадетской газеты «Сибирская речь» от 15 июня 1919 г. под названием «Верховный правитель»: «Адмирал Колчак – почти что образ из сказки, высокой, изящной… великий интеллигент минувшей войны… знамя единой России… образ богатой и сложной культуры нашего народа… живое достояние своего народа… знамя достоинства, чести и культуры России».

Такое прославление граничило с настоящим культом личности. Тем самым подкреплялось идеологическое обоснование диктатуры, к осознанию необходимости которой российские либералы пришли на горьком опыте 1917 года. Одна из самых влиятельных либеральных газет, екатеринбургские «Отечественные ведомости» писала, что диктатура вышла «не из программ и партийных манифестов… а из недр национальной исторической жизни» (5).

Иркутская газета «Свободный край» проводила исторические аналогии: «История дает нам немало примеров, говорящих за то, что от революционных бурь переход к народовластию совершается через… диктатуру. Так было в Англии при Кромвеле, так было во Франции при Наполеоне» (6). Она сравнивала погибшую эсеровскую революционную демократию с «декадансом», а Белое движение – с «Ренессансом без реставрации» (7).

С этих позиций сибирская и уральская либеральная пресса последовательно проводила линию на консолидацию Белого движения всей России вокруг Колчака, призывала содействовать утверждению «общегосударственного и международного значения Верховного правителя… путем организации общественного мнения и соответствующей агитации» (8).

Во многом благодаря ее агитации выросли пожертвования буржуазии на нужды фронта, на местах образовывались различные общества помощи армии, посылавшие солдатам теплые вещи, продукты, табак.

Сделав ставку на военную диктатуру, либеральная интеллигенция была вынуждена в корне изменить свое отношение к офицерству, к которому при царском режиме относилась с предубеждением. Теперь же либеральная пермская газета «Освобожденная Россия» провозглашала: «У нас только один класс, одна группа людей стоит на точке зрения гражданского правосознания – это офицерство» (9).

Либеральная печать выполняла роль настоящего трубадура белой армии и негодовала по поводу морального разложения тыла, «гомерических кутежей» на баснословные суммы во время кровопролития на фронте. Томская газета «Сибирская жизнь» в июле 1919 года писала, что имущие классы, призывая народ к патриотизму, прежде сами должны подавать им пример собственным поведением.

Не обходила вниманием либеральная пресса и борьбу с коррупцией. Особенный резонанс получили дело о мошенническом хищении бриллиантов начальником столичной уголовной милиции Суходольским, дело по обвинению министра продовольствия и снабжения Зефирова в заключении убыточных для казны сделок по закупке импортного чая, окрещенное «чайной панамой», и дело главного начальника военных сообщений генерала Касаткина по обвинению в покрывательстве махинациям на железных дорогах, прозванное «вагонной панамой».

Стремясь отождествить взгляды Колчака с собственными, кадеты и другие либералы, смотревшие на диктатуру как на временную необходимость, пытались представить его человеком демократичных убеждений. За образец брались и тиражировались его публичные декларации и заявления, в которых адмирал внешне демонстрировал приверженность демократическим принципам. Для их подкрепления была создана правительственная комиссия по подготовке выборов в Национальное Учредительное собрание, разработавшая внешне вполне демократичный законопроект на основе всеобщего и равного избирательного права, издана «грамота» о созыве Государственного земского совещания на переходный период до Национального собрания, проявлялась подчеркнутая забота о просвещении, выразившаяся в организации новых университетов (Пермского, Иркутского) и Института исследования Сибири в Томске.

Все эти декларации и жесты Верховного правителя питали в интеллигентской среде иллюзию о его демократизме. Но подлинное отношение Колчака к демократии было иным. Известно его высказывание: «Власть не может принадлежать массам в силу закона глупости числа… Решение двух людей всегда хуже одного… наконец, уже 20-30 человек не могут вынести никаких разумных решений, кроме глупостей». Считая заслугой большевиков разгон демократического Учредительного собрания, Колчак говорил, что на выборах в будущее Национальное собрание пропустит лишь «государственно-здоровые элементы».

Создавая Колчаку ореол «национального вождя», либеральная пресса оставляла за собой право критиковать правительство за отдельные недостатки в работе – такие, как склонность к трафаретным декларациям, не всегда подкреплявшимся реальными делами, бюрократизм и громоздкость. В связи с этим, она всецело приветствовала шаги, предпринятые Колчаком в августе 1919 г. по сокращению разбухшего госаппарата на 38 %.

Нередко звучали протесты (правда, довольно осторожные) и против чрезмерного, зачастую некомпетентного вмешательства военных в дела гражданского управления, характерного для режима военной диктатуры.

Тревогу определенной части либеральной прессы вызывали шаги, предпринятые Колчаком по возрождению тайной политической полиции – так называемого «особого отдела государственной охраны». В частности, обращалось внимание на то, что в него вербовались кадровые офицеры бывшего жандармского корпуса.

При характерных для тогдашних российских либералов (в отличие от нынешних) великодержавных позициях, их пресса полностью поддерживала белых в национальном вопросе. Вот типичный аргумент тогдашних либеральных публицистов: «Самоопределение мелких народностей – одно из самых нелепых проявлений русской революции… Оторванные от великой России, они будут жалки и ничтожны, они не найдут в своей среде достаточного количества культурных и технических сил, не смогут самостоятельно построить ни одной железной дороги, открыть ни одной гимназии, ни одного университета» (10).

Поддерживая в целом политику правительства Колчака по всем основным экономическим, социальным и политическим вопросам, которая была очень близка к дореволюционной программе партии кадетов, некоторые либеральные газеты все же иногда позволяли себе «поправлять» ее по одному кардинальному вопросу – земельному. Они призывали правительство признать факт крестьянского «черного передела» помещичьих земель нерушимым – и сделать это немедленно. «Та власть устоит в великом… историческом переломе, - писали «Отечественные ведомости», - которая сумеет выделить из колоссального революционного процесса его основной исторический стержень и, не пытаясь рассудку вопреки ломать его, обопрется на него» (11).

Однако большинство из них поддерживали политику Колчака и в этом вопросе, клонившуюся к компромиссному решению и откладывавшую его окончательный вариант до будущего Национального собрания, считая первостепенной задачу военного разгрома большевиков. 

Что касается экономической политики колчаковского правительства, то она полностью соответствовала всем классическим постулатам рыночно-либеральных теорий и защищалась либеральными газетами со всем энтузиазмом. 

Пресса занимала немаловажное место в формировании и отражении идеологии Белого движения. «Сибирская речь» писала 18 июня 1919 г.: «Творческая работа в области создания единой и сильной идеологии – таковы текущие задачи русской интеллигенции». В ней переплелись элементы национального консерватизма и либерального западничества. Но выработать такую национальную идеологию, которая могла бы стать достойной альтернативой большевизму в глазах широких масс народа, выработать не удалось ни военным вождям, ни окружавшим их либеральным интеллектуалам, теоретикам и публицистам.

В конечном счете именно это послужило решающей причиной поражения Белого движения.

3. Социалистическая пресса.

К этому спектру относятся органы наиболее умеренных группировок социалистической ориентации, солидаризировавшихся с колчаковским режимом против большевиков – партии народных социалистов (энесов), наиболее правого фланга эсеров (группа Савинкова) и меньшевиков (плехановская группа «Единство»), а также кооператоров. 

При солидарности с диктатурой Колчака в ее борьбе с большевизмом, правосоциалистическая пресса все же оставалась при особом мнении. В частности, она (хотя и в весьма осторожной форме) критиковала диктаторский стиль и методы власти. 

В отношении правительственных заверений о решении земельного вопроса в пользу крестьянства умеренно-социалистическая «Заря» писала: «Одних деклараций недостаточно. Жизнь требует реального творчества» (12). Обращалось внимание и на недостаточность мероприятий правительства по рабочему вопросу.

Острую полемику с правительством и либеральной прессой вели социалистические газеты по вопросу о «невмешательстве» государства в экономику. Социалистическая печать требовала всевозможных ограничений для предпринимательского класса, государственного регулирования экономической жизни и карательных мер за «спекуляцию», хотя сам этот термин в условиях свободы торговли выглядел весьма расплывчато, а опыт показывал неэффективность запретных мер в этом отношении.

В отношении колчаковской армии социалистическая пресса, понимая, что в ней вся надежда на победу над большевиками, не меньше либеральной занималась ее прославлением и героизацией. «Крушение уголовного коммунизма большевиков не за горами», - писала омская «Заря» в период наибольших побед на фронте (13).

Еще большее внимание, чем либеральная печать, социалистические газеты уделяли разоблачению коррупции в государственном аппарате.

В целом же позиции правосоциалистической печати по отношению к колчаковскому режиму колебались между умеренной лояльностью и умеренной оппозицией.

4. Роль прессы в антибольшевистской пропаганде.

Огромное значение в условиях гражданской войны имела организация пропаганды среди населения. Известно, как преуспели в этом большевики. Уделяли внимание этому вопросу и белые. В каждой губернии и в каждом уезде были образованы специальные комиссии, отвечавшие за изготовление и распространение антисоветской литературы. В воинских гарнизонах учреждались отделы внешкольного образования и воспитания солдат. Общее руководство пропагандой осуществлял осведомительный отдел при штабе Верховного главнокомандующего (Осведверх). Пропагандистское значение имели и многие воззвания самого Колчака к армии, населению и к войскам противника.

Кадетская «Сибирская речь» призывала учиться у большевиков организации пропаганды, «подобно тому как великий Петр учился у шведов» (14).

Местами белые находили удачные решения в пропагандистских вопросах. Так, в Сибирском казачьем войске была открыта передвижная выставка фотографий и вещественных документов, демонстрировавших факты преступлений большевиков, голода и разрушений, а также наступление и победы белой армии. В июне 1919 года правительственное бюро печати объявило конкурс пропагандистских брошюр, листовок и прокламаций. Лучшие из них широко печатались в либеральных газетах, а многие и составлялись ими.

Внимание к пропаганде усилилось после поражений на фронте летом 1919 г. Приказ Колчака от 28 июля обязал офицеров разъяснять солдатам цели войны, упирая на такие вопросы, как единство и целость России, решение насущных для народа вопросов через Национальное собрание, защита православной веры и национальных святынь, и требовал обличать перед ними большевиков. Перенимая опыт противника, белые стали сбрасывать с аэропланов свои прокламации на позиции красных. Осенью власти приступили к организации сети курсов военных информаторов для ведения пропаганды в войсках.

Однако в целом усилия белых в направлении пропаганды и агитации были мало профессиональны и явно недостаточны – по сравнению с красной пропагандой их можно назвать кустарными. Осведомленность народа и солдатских масс о целях борьбы были на низком уровне (особенно в деревне). В этом отношении большевики, умевшие разговаривать с людьми простым и доходчивым, «рубленым» языком, далеко опережали либеральных интеллигентов и белых генералов. 

5. Эволюция позиций прессы в период агонии колчаковской диктатуры.

Отношение либеральной прессы к колчаковскому режиму стало меняться после окончательного крушения фронта и сдачи белой столицы – Омска в ноябре 1919 г., имевшего особенно тяжелое моральное значение для белых. От безоговорочной поддержки либеральные газеты переходят к резкой критике. Раздаются слова о «неспособности власти вести страну к победе», о «банкротстве наших нескромных попытое делать всероссийскую политику» («Свободный край»), об «утрате властью даже тени авторитета» («Голос Родины») (15). Либеральная пресса начинает добиваться демократизации режима, «отказа от системы военного управления».

Однако в обстановке агонии фронта все это имело уже чисто умозрительное значение. Гибель колчаковского режима обернулась торжеством большевиков, а не демократии.

6. Выводы.

Сопоставление материалов сибирской периодической печати колчаковского времени с документами, опубликованными позднее, и архивными источниками убедительно развенчивает расхожий в последнее время миф о Колчаке как о политическом романтике и донкихоте. При всем своем политическом дилетантизме, проявлениях негибкости и прямолинейности в ряде вопросов, во многих ключевых моментах тактики политической борьбы и лавирования он нащупал вполне прагматичные подходы. Методы диктатуры и репрессий в условиях гражданской войны он сочетал с пропагандой (хоть и недостаточной), пониманием необходимости демократических публичных деклараций и завоевания симпатий широкой общественности, твердой, но осторожной и достаточно умелой дипломатией в отношениях с союзниками.

Изучение материалов прессы позволяет проследить и публичные позиции различных социальных слоев и политических группировок, интересы которых она отражала, их эволюцию и взаимоотношения с колчаковским режимом.

Ее исследование помогает уяснить и роль самой прессы при власти Колчака, степень ее свободы и сравнить их с положением печати при советской власти. Следует признать, что при всех несомненных стеснениях свободы печати при Колчаке она была на порядок выше, чем на территории Советской России, где закладывался фундамент тоталитарного строя.

Наконец, при чтении прессы тех лет порой неожиданно всплывают интересные факты, практически не отраженные в исторической литературе – хотя бы такие, как организация Колчаком политической полиции (помимо всем известной контрразведки), перипетии крупнейших коррупционных скандалов или городской быт белой Сибири (особенно Омска).

Уже по этим причинам она заслуживает более внимательного изучения.

 

Примечания

1.      Официальное сообщение Российского телеграфного агентства (РТА) от 9 апр. 1919 г.

2.      «Голос рабочего» (Уфа), 1918, 3 дек.

3.      «Власть народа» (Челябинск), 1918, 24 нояб.

4.      «Правительственный вестник» (Омск), 1918, 8 дек.; Законодательная деятельность Российского правительства адмирала Колчака. Томск, 2002. Вып. 1, с. 36-37.

5.      Цит. по: «Сибирская речь», 1919, 28 февр.

6.      Там же.

7.      «Свободный край» (Иркутск), 1918, 8 дек.

8.      «Отечественные ведомости» (Екатеринбург), 1919, 9 февр.

9.      Цит. по: «Сибирская речь», 1919, 28 февр.

10.  «Сибирская речь», 1919, 4 июня.

11.  «Отечественные ведомости», 1919, 6 апр.

12.  «Заря», 1919, 10 мая.

13.  «Заря», 1919, 24 апр.

14.  «Сибирская речь», 1919, 26 авг.

15.  Цит. по: «Сибирская жизнь» (Томск), 1919, 7 и 9 дек.

 

 

Автор: Хандорин Владимир Геннадьевич - зав. кафедрой государственно-правовых дисциплин Томского сельскохозяйственного института, доцент, кандидат исторических наук.

 

E-mail: khandorin@mail.ru